Джером все кроме воспаления коленной чашечки
| Вопросы и ответы [380] В этой рубрике размещаются вопросы, которые пользователи сайта задают Д.И. Ермоловичу |
| Дискуссии и полемика [92] В этой рубрике можно высказать своё мнение по дискуссионным вопросам |
Воспаление чашечки или родильная горячка?
| 07.01.2012, 12:16 | |
| Многие замечали на первых страницах «главной» книги Джерома К. Джерома разногласия переводчиков по поводу одной фразы. Оригинал: I plodded conscientiously through the twenty-six letters, and the only malady I could conclude I had not got was housemaid’s knee. В переводе С.В.Пилипенко «воспаление коленной чашечки». В переводе Донского и Линецкой «Родильная горячка» Один из жителей инета нашел следующее: OXFORD Медицинский словарь КОЛЕНО ГОРНИЧНЫХ (housemaid’s knee), БУРСИТ ПРЕПАТЕЛЛЯРНЫЙ (prepatellar bursitis) хроническое воспаление преднаколенниковой синовиальной сумки; развивается в результате частого стояния на коленях… Другой комментатор считает, что «воспаление коленной чашечки — несколько тоньше и более похоже на Джерома, чем прямолинейная родильная горячка (а вдруг до кого не дойдет с коленом)». Мое мнение, что англичанам наверное ясно, что у автора не может быть априори болезни, которая характерна для горничных (т.к. автор вовсе не прислуга и тем более не женщина). Ну а для нас вариант «родильной горячки» как раз в меру ироничный и не пошлый. Я за него. А Вы? | |
| Добавил: samarin | Контактное лицо: Сергей Самарин E | |
| Просмотров: 5110 | Рейтинг: 0.0/ | |
| Всего комментариев: 4 | |
Порядок вывода комментариев: Д.И. ЕРМОЛОВИЧ: Не смогла удержаться, когда прочитала вопрос Сергея Самарина. У меня были точно такие же сомнения по поводу этого предложения. Правда, кроме «родильной горячки» мне встретился вариант «вода в колене». Специально зарегистрировалась, чтобы подтвердить и свое ощущение, совпадающее с мнениями уважаемого Дмитрия Ивановича и уважаемого Сергея. Добавлю, что считаю, что перевод М. Донского и Э. Линецкой классическим для этой книги. Я впервые прочитала перевод этого рассказа в детстве. Тот вариант, где герой не нашёл у себя только родильной горячки. И очень удивилась, когда впервые услышала версию с коленной чашечкой: оригинала я не видела, поэтому не поняла, почему герой-ипохондрик вдруг делает исключение как раз для той части тела, которая весьма подвержена травмам и вполне может воспалиться. Вариант с родильной горячкой мне всё-таки кажется предпочтительным, потому что остаётся понятным и смешным, пусть даже и потеряв в тонкости юмора. | |
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[
Регистрация
|
Вход
]
Я просидел некоторое время, застыв от ужаса, потом с равнодушием отчаяния снова стал перелистывать страницы. Я дошел до брюшного тифа, прочитал симптомы и обнаружил, что я болен брюшным тифом, — болен уже несколько месяцев, сам того не ведая. Мне захотелось узнать, чем я еще болен. Я прочитал о пляске святого Витта и узнал, как и следовало ожидать, что болен этой болезнью. Заинтересовавшись своим состоянием, я решил исследовать его основательно и стал читать в алфавитном порядке. Я прочитал про атаксию и узнал, что недавно заболел ею и что острый период наступит недели через две. Брайтовой болезнью я страдал, к счастью, в легкой форме и, следовательно, мог еще прожить многие годы. У меня был дифтерит с серьезными осложнениями, а холерой я, по-видимому, болен с раннего детства.
Я добросовестно проработал все двадцать шесть букв алфавита и убедился, что единственная болезнь, которой у меня нет, — это воспаление коленной чашечки.
Сначала я немного огорчился — это показалось мне незаслуженной обидой. Почему у меня нет воспаления коленной чашечки? Чем объяснить такую несправедливость? Но вскоре менее хищные чувства взяли верх. Я подумал о том, что у меня есть все другие болезни, известные в медицине, стал менее жадным и решил обойтись без воспаления коленной чашечки. Подагра в самой зловредной форме поразила меня без моего ведома, а общим предрасположением к инфекции я, по-видимому, страдал с отроческих лет. Это была последняя болезнь в лечебнике, и я решил, что все остальное у меня в порядке.
Я сидел и размышлял. Я думал о том, какой интерес я представляю с медицинской точки зрения, каким приобретением я был бы для аудитории. Студентам не было бы нужды «обходить клиники». Я один представлял собой целую клинику. Им достаточно было бы обойти вокруг меня и затем получить свои дипломы.
Потом я решил узнать, долго ли я проживу. Я попробовал себя обследовать. Я пощупал свой пульс. Сначала я совсем не мог найти пульса. Потом внезапно он начал биться. Я вынул часы и стал считать. Я насчитал сто сорок семь ударов в минуту. Я попытался найти свое сердце. Я не мог найти у себя сердца. Оно перестало биться. Теперь-то я полагаю, что оно все время оставалось на своем месте и билось, но объяснить, в чем дело, я не могу. Я похлопал себя спереди, начиная с того, что я называю талией, до головы и немного захватил бока и часть спины, но ничего не услышал и не почувствовал. Я попробовал показать себе язык. Я высунул его как можно дальше и зажмурил один глаз, чтобы глядеть на него другим. Я увидел лишь самый кончик языка, и единственное, что это мне дало, была еще большая уверенность, что у меня скарлатина.
Счастливым, здоровым человеком вошел я в эту читальню, а вышел из нее разбитым инвалидом.
Я отправился к своему врачу. Это мой старый товарищ, и когда мне кажется, что я болен, он щупает мне пульс, смотрит мой язык и разговаривает со мной о погоде — все, конечно, даром. Я решил, что сделаю доброе дело, если пойду к нему сейчас. «Все, что нужно врачу, — подумал я, — это иметь практику. Он будет иметь меня. Он получит от меня больше практики, чем от тысячи семисот обычных больных с одной или двумя болезнями».
Итак, я прямо направился к нему. Он спросил:
— Ну, чем же ты болен?
Я ответил:
— Я не стану отнимать у тебя время, милый мой, рассказывая о том, чем я болен. Жизнь коротка, и ты можешь умереть раньше, чем я кончу. Но я скажу тебе, чем я не болен. У меня нет воспаления коленной чашечки. Почему у меня нет воспаления коленной чашечки, я сказать не могу, но факт остается фактом, — этой болезни у меня нет. Зато все остальные болезни у меня есть.
И я рассказал ему, как мне удалось это обнаружить. Тогда он расстегнул меня и осмотрел сверху донизу, потом взял меня за руку и ударил в грудь, когда я меньше всего этого ожидал, — довольно-таки подлая выходка, по моему мнению, — и вдобавок боднул меня головой. Затем он сел, написал рецепт, сложил его и отдал мне. Я положил рецепт в карман и ушел.
Я не развертывал рецепта. Я отнес его в ближайшую аптеку и подал. Аптекарь прочитал рецепт и отдал мне его обратно. Он сказал, что не держит таких вещей.
Я сказал:
— Вы аптекарь?
Он сказал:
— Я аптекарь. Если бы я совмещал в себе универсальный магазин и семейный пансион, то мог бы услужить вам. Но, будучи всего лишь аптекарем, я в затруднении.
Я прочитал рецепт. Он гласил:
«1 фунтовый бифштекс и
1 пинта горького пива каждые 6 часов.
1 десятимильная прогулка ежедневно по утрам.
Обложка романа, исполненная художником И. Семёновым
«Как-то раз я зашел в библиотеку Британского музея, чтобы навести справку о средстве против пустячной болезни, которую я где-то подцепил…»
Джером К. Джером. «Трое в лодке, не считая собаки»
Перебираю на досуге старые книги из семейной коллекции и вижу целых два издания юмористического золотого стандарта — «Трое в лодке, не считая собаки» Джерома. Одно старое, потрёпанное, рассыпающееся, 1982 года. Перевод М. Донского и Э. Линецкой (впервые вышел в 1958 году). Другое издание поновее и явно не вызвавшее такого ажиотажа — слишком свежее, почти нетронутое. Хотя сам перевод — М. Салье и М. Жаринцовой — тех же прежних времён (1957 год). Два классических советских перевода, в общем.
Переводчиков поминаю, потому что на ум пришёл один любопытный курьёз.
Книга, конечно, читана в детстве, и фильм с Мироновым, Ширвиндтом и Державиным засмотрен до дыр; но всегда есть время для открытий: однажды в институте дали задание перевести кусок этой повести; открываю первые страницы, а там сразу ударный эпизод про то, как главный герой, Джей, находит у себя практически все возможные болезни, кроме одной.
В знакомом мне переводе Донского-Линецкой этой болезнью была родильная горячка. И вот я читаю оригинал и вижу нечто иное: housemaid’s knee (буквально — «колено горничной»). Имеется в виду такое специфическое заболевание, когда у человека, например, от регулярного мытья полов распухают и болят колени. Судя по просторечному названию этой хвори, ею в Британии, в основном, страдали девушки-служанки, драившие холодные полы в хозяйских домах.
Меня тогда, конечно, удивила странность перевода, но и только; зато сейчас хочется немного над этим пораздумать.
Трое в раздумьи (иллюстрация всё того же И. Семенова)
Для начала посмотрим, а что в другом переводе, у Салье с Жаринцовой? Там — воспаление коленной чашечки. По смыслу куда точнее, но и не так забавно.
А есть ли другие переводы? Конечно. Книга пользовалась успехом ещё до революции, был, например, перевод М. Энгельгардта аж 1911 года, где исключительная болезнь Джея оказывается бледной немочью. (Для тех, кто не в курсе, так раньше называли разновидность малокровия (анемии), которая возникала у девушек на фоне гормональный перестройки во время полового созревания.)
В более современном переводе Г. Север (1996 год) на этом месте появляются «стёртые колени» (именно так — в кавычках).
Едва ли стоит множить примеры, уже по этим четырём видно, что переводчики либо стараются сухо передать суть болезни, либо включают фантазию, искажают содержание, чтобы острее выразить комизм ситуации.
Учитывая, что мы имеет дело с юмористической прозой, второй вариант — более выигрышный. Но хотелось бы отметить вот что.
Если приглядеться внимательнее к шутке Джерома, она работает как минимум на двух уровнях — гендерном и социальном.
Гендерный обыгрывает разницу между мужским и женским. Смешно, когда мужчина Джей переживает, что у него нет женской болезни (ведь горничная из её названия определённо женщина).
Социальный обыгрывает разницу в статусе. Смешно, когда пусть не выдающийся, но всё-таки джентльмен Джей завидует болезни человека из низших слоев (а горничная определённо относится к более низкому классу, чем он).
Перевод с женскими болезнями воспроизводит более очевидный — гендерный — уровень шутки, он всем понятен, явственно абсурден (мужчина не может быть женщиной) и потому универсально смешон, хотя и не передает социальный подтекст и не блещет прямолинейной точностью.
Перевод с болезнями коленей задействует только второй, социальный уровень шутки, но в неявной, затёртой форме: остаётся только догадываться, что колени болят от тяжелого физического труда, а не от чего-то ещё. В результате и шутка становится почти незаметной, особенно в варианте с воспалением коленной чашечки. И в плюс идёт только сомнительный (неполный) буквализм.
(Можно ещё заметить, что трудно ожидать от советского перевода ясного отражения социального уровня этой шутки. Социалистическая идеология предполагала, что и кухарка может управлять государством. Где уж тут иронизировать над тем, что горничная и джентльмен — из настолько далёких миров, что даже болезни у них разные?)
В итоге остаётся только заключить, что лучше всех в этой ситуации себя чувствует сам Джером — у него-то шутка без помех блистает на всех возможных уровнях — а переводчик пусть рвёт волосы и плачет, не в силах полноценно передать его многогранный юмор.
«Отчего у меня нет колена горничной?» — У кого-то колена нет, у кого-то горничной, а у кого-то и вообще ничего.
Я проспорил из-за этого 10 рублей.
По тем временам это было не то, чтобы много, но и не совсем мало.
Например, на эти деньги можно было выпить из шкафа 333 стакана воды с сиропом плюс один без сиропа; или 200 раз можно было прокатиться в автобусе/катере, или 250 раз в троллейбусе, или 333,3(3) раза в трамвае, которого, впрочем, тогда уже (или еще) не было в Севастополе, но он был и есть до сих пор в том городе, в котором и состоялся этот исторический спор.
Суть спора была такова. Я утверждал, что в первой главе книги Джерома, в эпизоде про единственную необнаруженную болезнь, название этой болезни было «вода в колене».
Я знал это совершенно точно. Но человек, с которым я спорил, предоставил мне веские аргументы, что я не прав, и что болезнь называлась «родильная горячка».
Вескими аргументами было издание Дж. К. Джерома в серии «Классики и Современники». Перевод: М. Донской и Э. Линецкая…
Потом я его специально полностью перечитал.
Простите, уважаемые М. Донской и Э. Линецкая… Деревянный перевод, тяжело, с натугой, обозначенные шутки…
Но ничего не поделаешь: русскими буквами черным «Таймсом» были набраны слова «родильная горячка».
А мой экземпляр Джерома, с «водой в колене», издание еще, наверное, 40-х годов, с блестящим переводом и потрясающей тонкостью юмора, с той легкостью, которая уже третье столетие держит «Лодку» на плаву, я предъявить не мог. Незадолго до этого спора, буквально за месяц-два, у меня ее «зачитали»… И доказательств не было. Искать подобный раритет было бесполезно. Следовательно, я проиграл.
Это не очень существенно, но мой товарищ, с которым я спорил, благородно отказался брать у меня червонец.
Но в моей книге, исчезнувшей навсегда в общаговском братстве, действительно были слова «вода в колене»!
Тут была интрига.
Конечно, можно неточно перевести идиому, или игру слов, или сложное выражение с двойным смыслом… Но медицинский термин, обозначающий название болезни?
Странно, подумали мы с Петром Иванычем…
И начали шире углублять.
Результатом углубления было то, что удалось найти еще одно, уже третье, издание книги. Издательство «ОКО», Харьков, 1992 год. По неизвестным причинам фамилии автора перевода на ней нет вообще. Начисто. Но, если даже права на перевод были выкуплены, то ведь можно было указать хотя бы что- нибудь вроде «Перевод издательства такого-то»… Не было даже этого.
Странно, опять подумали мы с Петром Иванычем.
И начали читать этот шедевр.
Шедевр был так себе. Не такой нудный, как в «КС», но и не сравнить с моей пропавшей любимицей. Зато, естественно, тут был… Догадались, да? Тут был третий вариант названия единственной необнаруженной болезни.
«Воспаление коленной чашечки», – гласил диагноз.
Вот так вот.
Оставалось? Брать дело в свои руки и изучать исходники…
Как вы думаете, что там было-то, в исходниках? Попробуйте сначала догадаться…
Так вот, в подлиннике оно было, оказывается, так:
I plodded conscientiously through the twenty-six letters, and the only malady I could conclude I had not got was housemaid’s knee.
Точный перевод:
Я тащился добросовестно через эти двадцать шесть букв, и единственную болезнь, о которой я мог заключить, что я ее не имею, была колено горничной.
Что скажете?
Housemaid – (сущ.) горничная, уборщица (особ. убирающая комнаты в частном доме).
Knee – (сущ.) колено.
Я абсолютно растерялся. Что Джером имел в виду?
Может, какую-то конкретную housemaid?
Может быть, даже ту самую знаменитую ленинскую housemaid, которая была должна уметь управлять государством?
Вы помните?
«Every housemaid should know how to rule the State»… – V.I.Lenin.
Вы всё, конечно, помните…
Слегка утешало то, что присутствовало слово «колено», прямо и недвусмысленно указавшее на истинность моего варианта. То есть даже намека на «родильную горячку» не было совершенно:
Родильная горячка – puerperal fever.
Не было здесь, по большому счету, и слов «коленная чашечка»:
Коленная чашечка – кnee cap.
С другой стороны, слово «горничная», конечно, могло иметь какое-то отношение к беременности и родам. Ленин ведь не запрещал управлять государством беременным или рожающим кухаркам, так что ясности не было никакой.
Но мы не привыкли отступать.
Даже там, где явно отступили профессиональные переводчики.
Что же можно было придумать такого, до чего они не додумались?
Только одно – предположить, что это тот самый случай, когда название болезни представляет собой игру слов. В русскоязычной медицине это достаточно частое явление, и соображение представлялось разумным. Я полез в энциклопедии, словари, медицинские справочники…
Долго ли, коротко ли пребывал я в них с официальным визитом, но возвращение мое оттуда было триумфальным. Во-первых, я в своем предположении об идиоматическом происхождении названия болезни оказался полностью прав. Во-вторых, я не поддался постоянно возникавшим непреодолимым порывам «добросовестно тащиться» через уже 33 буквы и искать у себя симптомы различных болячек. Я был тверд, решителен и категоричен. Почти.
И вот что я унес в клюве:
OXFORD
Медицинский словарь
КОЛЕНО ГОРНИЧНЫХ (housemaid’s knee), БУРСИТ ПРЕПАТЕЛЛЯРНЫЙ (prepatellar bursitis) хроническое воспаление преднаколенниковой синовиальной сумки; развивается в результате частого стояния на коленях. Лечение и профилактика заключаются в избегании частого стояния на коленях. См. также Бурсит.
БУРСИТ (bursitis) — воспаление синовиальной сумки, возникающее в результате травмы, инфекции или ревматоидного синовита. Человек испытывает боль в пораженном участке, иногда происходит ограничение движений расположенного вблизи от пораженной области сустава, например, плечевого. Лечение бурсита, не связанного с инфекцией, обычно проводится с помощью инъекций кортикостероидных препаратов; кроме того, больному участку тела необходимо создать полный покой. См. также Бурсит препателлярный.
БУРСИТ ПРЕПАТЕЛЛЯРНЫЙ (prepatellar bursitis) — см. Колено горничных.
Круг, как видите, замкнулся.
И в этом замкнувшемся круге было не меньше сокрушительной логики, чем в знаменитых треугольниках Паниковского или Пифагора. Никакой «родильной горячки» тут и близко никогда не было. Занавес.
Но вот можно ли было окончательно считать, что все эти медицинско-горничные термины означают именно «воду в колене»?
Или это все же ближе к «воспалению коленной чашечки»?
Оставлять за собой слабые места было нельзя, но все доступные мне медицинские источники были перелопачены и практически полностью истощены. И только косвенные признаки говорили, что я прав.
Например, цитата вот отсюда:
Если стоять слишком долго на коленях, отскабливая кухонный пол, то может образоваться «колено домработницы» – воспаление сумки (это мешок, наполненный жидкостью, который является подушкой для коленной чашечки).
Вы заметили, что тут присутствует явное указание на жидкость?
Еще один перл вот отсюда:
Закономерно в этой ситуации одно, если не было травмы коленного сустава, не было повреждения мениска, и наличествует так называемый «симптом лестницы» (боль в колене возникает в момент спуска по лестнице), больше данных за препателлярный бурсит.
Достоверно же определить повреждение мениска порой возможно только при проведении пневмоартрографии – исследования на рентгеновском аппарате с наполнением полости сустава воздухом.
Когда я представил себе этот варварский процесс наполнения воздухом воспаленного коленного сустава, мне резко расхотелось вести дальнейшие исследования…
Но позади был только проигранный спор, и туда отступать было некуда.
Цитата вот отсюда:
Бурсит — это воспаление синовиальной сумки. Количество жидкости, содержащейся в сумке, вследствие воспаления увеличивается, в пораженном месте появляется болезненность, оно становится горячим. Препателлярный бурсит — одна из разновидностей бурсита, развивающаяся после травмирования или перенапряжения колена.
Волшебные, ласкающие слух слова: «Количество жидкости, содержащейся в сумке, вследствие воспаления увеличивается…»
Вот и все, эпопея окончена.
«Воспалению коленной чашечки» не оставлено ни малейшего шанса.
«Вода в колене» честно победила. Троекратное «ура». Аплодисменты, переходящие в авиацию.
Зрители идут в гардероб и разбирают польта.